Василий Панфилов - Улан [СИ]
— Карабинеры! — Рявкнул он во всю глотку и из основного отряда выехало полдюжины метких стрелков во главе с Минихом. Сценарий был обговорен заранее — самые меткие стреляют, остальные перезаряжают и подают. Ну и он с Тимоней, Пугачёвым и Аюкой идут в прорыв с клинками — если понадобиться.
Нарезные ружья глухо забахали и из-за баррикады раздался мат и крики. Вот ещё одно отличие — современники Владимира, завидев наведённые ружья, просто легли бы или спрятались за ближайшее укрытие. Здесь это “невместно” — нужно стоять, выпятив грудь… Не совсем, конечно, да и такому поведению есть оправдание.
После залпа защитники баррикады попрятались, а самых смелых выцеливали стрелки с карабинами[114], стоящие вне досягаемости. Под таким прикрытием штурмовая группа подобралась поближе и… Короткий разбег и экстремал широким прыжком перелетает препятствие. Защитники ожидали нападения, но не с неба, так что отбив неуверенный выпад протазаном особо шустрого преображенца, спортсмен приземлился за спинами врагов.
Широкое движение кистью — и поперёк спины унтера возникает кровавая полоса… Увернуться от широкого удара прикладом, кончиком клинка дотянуться до горла… Замешкавшемуся рядовому, потерявшему равновесие, ребром левой руки по основанию шеи. Хруст.
Тут подоспел и остальной авангард, связав боем два десятка оставшихся гвардейцев. Нельзя сказать, что это были волки, напавшие на овец, но… Всё они были не просто отменными бойцами, а бойцами, прошедшими кровавую кампанию и умели применять свои знания не только в теории. Во всяком случае, тот же Аюка от хлестанувшей в лицо крови врага только взвыл по волчьи и явно впал в своеобразный транс.
— Пали! — Услышал Рюген голос Миниха, а затем и звуки выстрелов. Подоспевший основной отряд практически в упор расстрелял оставшихся гвардейцев.
— Контроль! — Прорычал князь и прошёлся по баррикаде, добивая оставшихся в живых. Такая привычка была у многих ветеранов — слишком часто покрытые кровью “трупы” оживали и всаживали клинок в спину товарищу. Ну а если он просто тяжело ранен, то с современным уровнем медицины это элементарное милосердие — всё равно умрёт, только мучительно…
Быстро разбросав баррикаду и оттащив в сторону тела, бойцы вновь вскочили на коней и поскакали в сторону порта. Несколько раз им попадались разрозненные кучки гвардейцев и каких-то непонятных вооружённых людей — то ли гайдуков, то ли вообще — лакеев.
“ — Судя по всему, — подумал попаданец, — это какие-то личные гвардии вельмож. Не случайно же Разумовский хотел меня задержать.”
В порту была непонятная возня — что-то похожее на смесь пьянки и агитации.
— Княже, я проскользну, — подошёл к нему Емельян, — на рожон переть не стоит.
Прикусив губу, князь задумался — лезть на рожон и в самом деле не следовало, но время…
— Давай, только побыстрее — сам понимаешь, наверняка гоняться.
Пугачёв возник рядышком минут через пятнадцать. Именно возник — только сверх-чувства попаданца в сочетании с настороженностью, позволили понять ему, что кто-то подходит. Подивившись “ниндзюку” и поняв, как именно тот с товарищами “шалил” прямо в прусском лагере, Владимир тихонько сказал:
— Докладывай.
Из слов разведчика выходило, что это вельможи со своими людьми мутят — водки да вина привезли. Флотских пытаются даже не завербовать, а просто смутить. Где-то разговоры об уме Екатерины, где-то о “предательстве” Петра… Не суть важно — важно то, что они просто пытаются блокировать полк и обезвредить флот.
— Пройти сможем?
— Да хрен его знает, — Пугачёв с сомнением покосился на Государя, обмякшего в седле, — мы-то пройдём, а вот с ним…
Помог Миних, отошедший от основного отряда, спрятавшегося за постройками. Фельдмаршал прекрасно ориентировался здесь и понимал саму структуру порта и Кронштадта. Вернувшись из ссылки, он быстро восстановил многие связи и теперь мог назвать даже суда и капитанов, за которых ручался.
К большой компании гулявших флотских подошёл важный вельможа.
— Я Миних, — представился он, если здесь кто-то, кто не знает меня?
— Да кто ж тебя не знает? — удивился пьяненький матрос, — ты конечно пёс ещё тот, но службу знаешь и зазря служивых не обижал.
— Ну а раз знаете, — продолжил старый фельдмаршал, — то слушайте. Екатерина замыслила переворот. Гвардия и вельможи за неё. Что такое переворот — сами знаете. Гвардии да вельможам будут деньги раздаваться, да поместья, да крестьяне… Да и сами должны понимать — что такое баба на троне, да такая… Гулящая.
Миних говорил короткими, рублеными фразами — так, чтобы поняли даже пьяные флотские. И те поняли… Началась было шумиха, но Бурхард быстро успокоил народ. Словом, спустя несколько минут нестройная толпа прошествовала к одному из стоящих у причала кораблей.
Придворных частично переодели, а частично просто заслонили от других компаний гуляк. Однако нужно сказать, что прошли скорее благодаря наглости мероприятия, ну и тому факту, что сейчас в порту хватало таких вот странных, смешанных компаний.
Погрузившись на “Гордость Балтики” — довольно ветхую и совсем небольшую, спасители императора отправились к Кронштадту. С берега им кричали что-то запретительное, но тут снова спас Миних — он представил дело так, будто компания отправилась к флотской базе ради агитации за Екатерину.
Погрузились не все — Тимоня отправился в расположение Семёновского полка, Аюка — в уланскую слободу, его там многие знали. Пусть и там и были в основном инвалиды да выздоравливающие, как и в других окрестных армейских полках, но даже несколько сот ветеранов — это сила.
— Бегом вестового к адмиралу, — скомандовал Миних, едва к приставшему судну подоспела вооружённая охрана, — с нами император, в Петербурге переворот.
Князь Мещерский прибыл очень быстро и увидев императора, которого перетаскивали на руках, побледнел и схватился за сердце.
— Жив, — успокоил его Владимир, — плохо стало от таких известий, так я его снотворным напоил, чтоб от волнения не помер. Степан Михайлович, вы распорядитесь пока, чтобы императора с Наследником во дворец проводили.
— Да-да, — слабым голосом, отозвался растерянный вице-адмирал и отправил в их распоряжение группу флотских[115].
И снова бразды правления перехватил Миних. Впрочем, Грифич не в обиде — жизненный опыт, связи, знания… Всё в его пользу, так что пусть “рулит”.
— Адмирал, — поднимайте гарнизон в ружьё, — властно приказал фельдмаршал, — ну и далее как положено — гонцы, приготовления к вражеской атаке и прочее.
— Как вы думаете, — вместо ответа растерянно спросил Мещерский, — этот переворот — он серьёзный?
— Уже нет, — веско ответил Миних, — императора с наследником из под удара заговорщиков вывели. Ну а дальше сами знаете — Кронштадт им не взять, а гвардия против армии, это не серьёзно, да и не все гвардейцы предатели.
Тут немец прервал беседу и как-то очень хищно сказал:
— Давно пора было проредить эти… сорняки, а тут повод какой, а?
Хлопнув адмирала по плечу, он сказал, сменив тон на доверительный:
— Можете считать, что Андрей Первозванный и повышение в чине у вас уже имеются, вы же теперь — один из трёх спасителей Государя.
Глава десятая
Вице-адмирал пусть и был назначен в Кронштадт совсем недавно, но всё про всех знал — Русский флот в настоящее время был достаточно маленький, так что каждый был на виду.
— Гарнизон крепости поддерживает императора, — рассказывал он на ходу, — а вот за охрану дворца ручаться не могу — там гвардия, сами понимаете.
— Сменить, — коротко бросает Миних.
— Уже приказал, — с лёгким самодовольством ответил Мещерский.
Кивок фельдмаршала и разговор продолжается — вояки совместными усилиями пытаются найти слабые места плана и кое-что получается. Степан Михайлович несколько лучше ориентируется во флотских реалиях… Несколько — потому как и Миних успел отметиться в десантных операциях, да и строит те же порты/гавани/каналы. Так что вопрос ещё — кто более компетентен…
Адмирал быстро пришёл в себя и растерянность как рукой сняло. Удивительного тут ничего не было — компетентный специалист, да вдобавок понявший, что именно он — на стороне законной власти, а у заговорщиков нет никаких шансов. Приятно осознавать, что через несколько недель ты гарантированно получишь повышение в чине, награды и монаршее благоволение.
Ну и… Между Флотом и Гвардией “контры” были давние и вполне понятные. Кронштадт и Флот действительно работали и воевали, защищая Столицу, а привилегии, титулы, деньги, награды и чины получала Гвардия — и это при том, что вояки они давно уже были “паркетные”. Ситуация обострялась ещё и потому, что жили они по соседству… Банальная зависть, помноженная на обиду и чувство несправедливости.
